- Мам, я пошла гулять! - Захвати мусор! - Хорошо... А потом я захвачу весь мир!

Как обычно начинаются все захватывающие и душещипательные рассказы небывалых историй из, казалось бы, самой обыкновенной жизни? Ложишься на кушетку психотерапевта и вываливаешь все как есть. А, нет, не все так просто – к основной части рассказа переходишь после смущенных взглядом и томительных пауз и начинаешь все со слов «все началось, кажется, пару дней назад». Дальше пускаешься в занимательное повествование, желательно, с активной жестикуляцией и вопросами типа «ну, Вы же меня понимаете, доктор?». Под конец, когда выговоришься, становится значительно легче. Платишь заслуженные 150 евро за визит, жмешь мужественную руку терапевта, выслушавшего сей небывалый поток информации, и уходишь весьма довольный собой и собственной жизнью. Да-да, все так и есть. И работать психотерапевтом, в таком случае, я бы не отказалась. Но рассказывать я буду, естественно, не о психотерапии, а о весьма забавной и интересной истории, приключившейся со мной и другом по несчастью пару дней назад. Раз я это пишу, значит, мы живы, здоровы и нас пока не посадили. Что ж, возвращаюсь к нашим баранам…
Все началось, кажется, пару дней назад. По вечерам пятницы некоторые оборотни собирались и играли в карты: на желание, на деньги – в общем, бились не на жизнь, а насмерть. Ева Веньер, молодая волчица, которой недавно исполнилось 16 лет, первый раз присоединилась к компании заядлых картежников, не подозревая, на что обрекла саму себя этим опрометчивым поступком. На дворе стоял январь. И этот месяц выдался на удивление снежным, что в Италии большая редкость: окна домов украсил морозный узор, на дорогах была гололедица, а уныло-зеленая газонная трава покрылась толстым слоем инея. С неба летели мелкие снежинки, которых можно было бы и не заметить, если бы не их колючий холод. Сагредо в этот день утеплился. Веньер проиграла и проспорила. На пару с Даниелем де Лионкуром. Что ж, первый раз и первый блин комом.
Понимание того, что придется сделать и что именно проспорила, пришло с небольшим опозданием – на утро следующего дня, когда хмельные пары выветрились из юной головы. И тут наступил период оцепенения: проведя полдня в постели и тупо смотря перед собой, отказываясь от щедро преподносимых матерью лакомств прямо в постель, выкинув в пропасть банку с мороженым, а потом стребовав ее снова и жадно схомячив все, что было в ней – Веньер наконец-таки вылезла из-под одеяла на негнущихся от волнения ногах. Натянув черные джинсы и темно-серую кофту, накинув кожаную куртку, а на голову нацепив вязанную шапочка с гламурными стразами, Ева запрыгнула в легкие кроссовки и устремилась к выходу из родительского дома на ночь глядя.
- Мам, я пошла гулять, – оповестила и скрылась раньше, чем ей успели задать вопрос с кем и куда.
Отдавать по счетам предстояло в компании Даниеля. С которым отношения нельзя было назвать дружескими и наполненными теплотой. Быстрее, чем хотелось бы добравшись до дома Лионкура, Веньер, которая пыталась придать своему виду выражение полнейшей беззаботности и в тоже время решимости, позвонила в дверной звонок и принялась ждать, когда ей откроет дверь ее товарищ по несчастью. Эти минуты ожидания придали ей еще больше сил. Наверное. Замок щелкнул и дверь отворилась.
- Привет, Дани. Ну что, идем грабить? – забыв о конспирации, бодро заявила Ева, отчаянно улыбаясь нервозной улыбкой.

Основная причина роста детской жестокости - это пазлы на две тысячи фрагментов.

Ограбление. Невинная шалость или серьезное преступление? Таким вопросом Веньер, дожидающаяся Лионкура на пороге его дома, не задавалась. Еще совсем юная волчица наблюдала за юношей во все глаза, как будто бы видела его впервые. Внешнее спокойствие уступало место внутренней сумятице, что, как оказалось, стало заметно. Вопрос Даниеля вернул к реальности и вновь дал возможность собраться с силами. На сонное царство Ева старалась не смотреть, медленно-медленно ходя по пятам за своим компаньоном.
- Нормально. Смотрю, ты тоже…отдохнул, – с привычной для себя язвительностью в отношении Дани заметила Веньер, как будто бы случайно скользнув взглядом по раскиданным вещам. И все же она нервничала, никогда раньше не совершая ничего противозаконного.
Мать, которая и воспитывала Еву и ее брата, была весьма строга: она любила правила, чтила законы и заставляла своих детей идти по ее стопам и неукоснительно исполнять все, что поручалось. В общем-то, как правило, в таких условиях и вырастают дегенераты. Хотя, кем-кем, а уж дегенераткой Ева себя не считала. Поэтому этот спор она считала своеобразным вызовом – еще одной ступенью той лестницы, которая позволит перелезть через голову собственной матери и вырваться из-под ее контроля. Ей никогда ни в чем не отказывали, она всегда получала то, что хотела, всегда была первой во всем, но каждый успех имел за собой и обратную сторону - в случае Евы это было послушание. Но свою мать девушка любила. Однако это не имеет никакого отношения к данной теме.
- Нет, я взяла только перчатки, – отозвалась начинающая грабительница на вопрос о пресловутых изобретениях человечества для женского гардероба, именуемых чулками, присовокупив к этому отрицанию и лыжные шапки, и продемонстрировав своему соучастнику лишь пару черных лакированных перчаток, больше подходящих либо для светского раута, либо для извращенных сексуальных игр с латексом и плетками, но никак не для ограбления. В прочем, об этом Веньер, увлекаемая вслед за Даниелем на улицу, не думала. Непривычная для этих мест погода, выражающаяся в данном случае в обильном снегопаде, являлась чуть ли не знамением чего-то выдающегося. И придавала особый драматизм ситуации, гоня уже давно появившийся в крови адреналин, согревающий лучше куртки. – Я подумала…, – начала волчица, но на мгновение замолчала, чтобы посмотреть по сторонам, словно бы проверяя, а не подслушивает ли их кто-нибудь особо любопытный, - в общем, глупо, наверное, грабить кого-то в Сагредо или Кьоджо. Может, Венеция подойдет? Я в сети глянула – там есть парочка ювелирных лавок… – голос постепенно сошел на нет, хотя взгляд по-прежнему оставался прикованным к лицу Лионкура и не выражал он в данном случае ничего: ни решительности, ни волнения, ни даже задора. Говоря о нескольких ювелирных лавках, Ева, естественно, имела в виду небольшие частные заведения, за расследование ограбления которых не возьмется разведывательная служба или какая-нибудь там служба безопасности. В общем, не целый мир кинется на поиски воришек, а всего лишь половина Италии. – А у тебя какие мысли? И вообще, как мы будем действовать? – девушка уперла руки в бока и на этот раз уже с вызовом глянула на Даниеля.

Богу было угодно даровать человечеству энтузиазм, чтобы возместить отсутствие разума

Давно в Италии не было такой зимы: люди, натянувшие на себя все теплое, что было, выглядели комично. Но на них нервничающая Веньер обращала слишком мало внимания, чтобы заметить, что какому-то малышу вместе шапки мама повязала кофту, да так, что несчастный ребенок стал выглядеть как инвалид, у которого ухо болит. Благостное расположение духа Даниеля и его энтузиазм были заразительны: к предстоящей афере Ева начала, наконец-таки, относиться спокойнее.
- Ты слишком хорошо обо мне думаешь, – ехидненко отозвалась девушка, не оценив его шутку про романтическую прогулку. Хотя, наверное, погулять по каналам Венеции она бы не отказалась. Но в компании с Дани всегда была возможность того, что обратно кто-то из них не вернется – пойдет камнем на дно скорее, чем это сделал Титаник.
Долго мерзнуть на месте не пришлось – выяснилось, что юноши так же наделены способностью делать несколько дел одновременно: в данном случае, идти и говорить. Веньер шла чуть позади Даниеля, прекрасно слыша каждую его фразу и периодически закатывая глаза в наиболее, как ей казалось, подходящие моменты.
- Ты так говоришь, как будто бы у нас времени вагон! – поравнявшись с Лионкуром, в свойственной ей недовольной, которая, однако, выглядела озорной, манере воскликнула Ева. – Если мы намерены провернуть все в Венеции, то нам, для начала, надо как-то до нее добраться. У кого-нибудь из твоих знакомых, ну так, совершенно случайно, катерок не завалялся? Нам бы пригодился, – улыбнувшись, Ева, окончательно проникшаяся энтузиазмом Даниеля, запрыгнула на газонное ограждение, по которому немного суетливо пробежалась, удерживая равновесия благодаря плечу своего спутника, в которое вцепилась мертвой хваткой. Спрыгнув на дорогу, девушку спрятала руки в карманы куртки, грея замерзшие пальчики. – Есть неплохая ювелирная лавка рядом с Часовой башней, но там полно туристов…даже ночью, – размышляла вслух Ева, идя рядом с Даниелем быстрым шагом, - за рынком у моста Риальто тоже есть неплохая, там будет удобно уйти на катере, но опять-таки – это центр… в Венеции все в центре, – проворчала Веньер, подхватив Дани под руку, поскольку надоело вечно отставать от него. – Из того, что я видела в сети, мне понравился ювелирный салон рядом с «Очень голодным Богом» - вернее, не рядом, а напротив – на другом берегу: это уже не центр, и не сам Гранд Канал, да и выходят двери ювелирки в узкий переулок – может, туда? – подобное предложение было продиктовано не столько из соображений конспирации, сколько потому, что хотелось поближе взглянуть на творение Субодха Гупты.

Да ты в рубашке родился... жаль только, что не в смирительной.

Одним преступлением больше – одним меньше, да какая разница. Веньер, закатив глаза, следовала за Даниелем, разделяя его энтузиазм, но все-таки опасаясь последствий. Молодую волчицу больше пугали именно они, а не то, что она делает сейчас. Правда, пока они еще толком-то ничего и не сделали, а вот воображение последствия уже рисует вполне красочные. Но это мгновение было коротким, потому что, когда они достигли катерной стоянки, Ева уже была полна энтузиазма, заразившись им как вирусом от Лионкура. Чем руководствовался Дани, выбирая катер, Веньер не знала, но всецело доверяла в этом вопросе его вкусу. К тому же, катера здесь были похожи один на другой и отличались разве что названием на борту.
- «Красавица Жаннетт», – с усмешкой прочитала Ева то, что было написано на обшарпанном борту катера, на который уже взобрался Даниель. Приняв от него всю необходимую помощь по заходу на судно, волчица спрыгнула на борт, чуть пошатнувшись вместе с неустойчивой посудиной, не вызывавшей, к слову, у юной искательницы приключений доверия. – Руководствовался сердцем? – поддела она, все еще не отходя от темы с названием взятого на абордаж судна.
Впрочем, затащив Еву на катер, Лионкур уже отправился исследовать его недра в поисках ключей или, в крайнем случае, отмычек. Из того набора слов, что он выкрикивал по ходу, Веньер поняла только свою фамилию и «открытое море», поэтому ничего не сделала, неуверенно переминаясь с ноги на ногу у нескольких тонких тросов, удерживающих катер у причала, до тех пор, пока новоявленный командир не вернулся из каюты на палубу.
- Правильно, труд облагораживает человека, – глубокомысленно заметила Ева, отходя от тросов и края борта подальше. Точнее, направляясь в сторону штурвала, к которому, в прочем, близко подходить не собиралась… от греха подальше.
Наверное, в прошлой жизни Веньер была кошкой – вода ее пугала, поэтому девушка вцепилась в поручни на катере с такой силой, что, наверное, отцепить ее можно будет только с применением дополнительной силы. Вероятно, технического плана. Когда Даниель стартанул, Еву резко кинуло назад, но от падения ее спасли как раз поручни, которые не защитили то барахло, которое было на борту судна и которое, не будучи закрепленным, устремилось по полу в конец катера. Но достигнуть конца им было не суждено – и не только из-за того, что Веньер оказалась на их пути, но и из-за того, что посудину, и все, что было на ней, швыряло то вверх, то вниз. Начало мутить.
- Дани-и-и-и! Помедленней! – взмолилась во всю мощь легких девушка, закрыв глаза и безуспешно пытаясь абстрагироваться от этих прыжков и качки. Собственные усилия оказались тщетны, зато вопрос Лионкура вернул к реальности лучше всяких вспомогательных средств. – Ты что… – завопила она, кидая злобные взгляды на капитана, - вывез нас черт знает куда и теперь не имеешь понятия, куда плыть?! – заскрежетав зубами, Ева посмотрела с надеждой по сторонам: никого и ничего, кроме блестящей в свете сумерек воды. – Может, там есть gps-навигатор? – уже более миролюбиво спросила она, отчаянно желая оказаться на суше, подальше от воды и потенциально опасного скопления рыб за бортом. – Черт возьми, Дани, откуда мне знать, куда нам плыть?! Я плавать-то не умею... – в отчаянии проорала Веньер, кинув страдальческий взгляд назад, хотя надо было, наверное, смотреть вперед.

Отредактировано Ева Веньер (2011-03-29 02:12:33)

В это трудно поверить, но можно пощупать!

Заткнулась ли Веньер, когда Даниель пригрозил ей немедленной катапультацией в сторону водных просторов за бортом катера? Да, девушка замолчала, удивленно уставившись на своего компаньона и пытаясь понять, а действительно ли он ей пригрозил и не скрывается ли за его похлопыванием по ее плечу чего-нибудь еще угрожающего. В прочем, слова юноши эффект возымели – Ева перестала истерить. Вместо этого она сильно оскорбилась, что ей угрожают, да еще в такой момент. Обиженно поджав губы и недобро сощурив глаза, она решила сделать вид, что наслаждается поездкой. Раз планета круглая и они рано или поздно вернутся к точке отправления, то нечего и волноваться. Красот волчица тоже не оценила – вообще стала каким-то недовольным всем сущим пессимистом. Хотя, всяческий пессимизм улетучился, когда ей в руки вложили новую игрушку – штурвал. Проводив Даниеля взволнованным взглядом, словно бы он пошел искать не то, что способно им помочь, а решил покинуть тонущее судно вместе с ней – мол, теперь ты капитан, тебе и тонуть - девушка все же решила укротить строптивое корыто. Хотя, признаться, Веньер в одиночестве на палубе даже разулыбалась, чувствуя себя если не повелительницей морей, то хотя бы повелительницей их жалкого средства передвижения по водной глади. И не важно, что повелевала она только тем, что держала руку на штурвале и мерно покачивалась из стороны в сторону.
Опрометчиво глянув за борт, Ева увидела нечто, что пробудило в ней интерес. Скорее всего, конечно, девушка просто не вовремя оторвала взгляд от горизонта и глянула в бок, но это уже детали – то, что она увидела, заставило ее охнуть, выпустить штурвал и опрометчиво кинуться к краю борта, чтобы получше рассмотреть то, что сначала казалось медузой-переростком, а на деле оказалось простым целлофановым пакетом, стремительно удаляющимся куда-то в бок… Почему в бок? Куда…? Е! Поняв, что это не пакет удаляется, а штурвал, получивший свободу, решил устремиться куда ему хочется, крутанувшись влево, уводя судно в темные просторы, где небо сливалось с морем. Веньер вовремя добралась до руля и сделала вид, что все так и было: Дани вернулся из своей исследовательской экспедиции и стребовал свои права на управление обратно. Очень вовремя – если вдруг произошло сильное отклонение от курса, то это не Евы вина, нет.
- Ой, Дани, а ты разве не слышал удара? Мне кажется, что я взяла на таран целую акулу, не иначе, – с хитрой улыбкой на замерзшем лице приврала девушка, стоя рядом с капитаном.
Найденная им брошюра оказалась очень и очень ценной – причал был найден, пронизывающий до костей ветер и соленые брызги остались позади. С собой парочка забрала лишь обветренные физиономии и замерших себя.
- Конечно идем, не на звезды же мы приплыли сюда смотреть, – приняв помощь Даниеля, Ева вылезла на сушу, почувствовав себя куда увереннее, чем на шатающемся-болтающемся судне. – Кажется, мы в Каннореджо, – с сомнением в голосе произнесла Веньер, крутя головой почти как сова и пытаясь рассмотреть очертания канала, улиц и домов в темноте. – И, похоже, это Гетто. Здесь ловить нечего. А вот в районе церкви Мадонны делл'Орто посмотреть можно – там вроде были какие-то ювелирные лавки. Не то, конечно, что я присмотрела, но я уже на все согласна, – авторитетно и снисходительно заявила девушка, вспомнив то, что перед выходом читала в сети.

Человек ко всему привыкает, даже к виселице: подергается, подергается…и привыкнет.
Судя по «радостному» выражению на лице, Веньер была безумно счастлива оказаться в роли экскурсовода для этого «туриста». Еще больше сходства с приезжим Даниелю придавал очаровательный, по мнению Евы, о чем она, естественно, никогда не скажет Лионкуру, акцент. В один прекрасный момент Веньер надоело вспоминать названия сооружений в этой части Венеции и она, не особо мешкая, схватила Дани за палец, который указывал в сторону публичного дома, прошипев при этом далеко не по-дружески «угомонись!». Дальше все проходило более чем спокойно, пока волчица не заподозрила подвох, связанный с женским географическим кретинизмом, и не начала переживать. Свои переживания она попыталась выплеснуть на Даниеля в далеко не переживательной форме.
- Перекусить?! – переспросила изумленная Веньер таким голосом, словно бы Лионкур попросил ее о чем-то неприличном. Чуть не свалившись в канал во время демонстрации силы и прыти французом, Ева на нецензурном итальянском высказала «туристу» все, что она думает о нем, а понял ли он сказанное, ее совершенно не заботило. Жар и интонации должны были натолкнуть его на верные мысли. – В это время уже все закрыто, а рыбу из канала вылавливать не советую – вылечить тебя потом я точно не смогу, - считая, что она сострила, усмехнулась Ева, хватая Дани за край кофты и утягивая в узкую улочку, где они могли пройти только гуськом и которая, по подсчетам волчицы, должны была вывести их в нужный район. – Добро пожаловать в венецианские подворотни, - игриво прошептала Веньер и споткнулась о куски коробки, которые были плохо различимы в темноте, зато хорошо были слышны шорохи множества лап побеспокоенных крыс. – Кажется, мы почти пришли, - уверенности голосу Евы явно не хватало.
И, тем не менее, ювелирную лавку она увидела. Не ту, правда, что искала, но и эта сойдет. Тем более, что, судя по коряво-написанной и слепленной афише, не вызвавшей у Евы каких-либо подозрений, там выставляются шедевры Фаберже. – Пойдет?

В пятнадцать лет девушка ненавидит мужчин и с удовольствием поубивала бы всех. А два года спустя озирается: не уцелел ли случайно один.

Веньер никак не могла привыкнуть к тому факту, что с Даниелем надо быть всегда начеку: ведь не известно, что он выкинет в следующее мгновение. И в связи с тем, что привыкнуть волчица к нраву француза никак не могла, его «нападение» со спины стало для нее неожиданностью: не сказать, что сильно неприятной, но явно смущающей 16-летнюю девушку. В прочем, свое смущение Ева скрыла скептическим изгибом бровки, якобы кидая вызов оголодавшему волку и желая проверить его слова на деле. Но этот самый вызов и то самое желание были настолько ничтожны, что скрылись бесследно под натиском доверчивости, вслушивающейся в шепот Лионкура. Наверное, девушку заставили переживать не столько слова, сколько обстановка вокруг: время было позднее, людей на горизонте не наблюдалось и ведь и правда никто не был в курсе, куда именно направилась Ева и, что самое главное, с кем. Несколько секунд она внимательно всматривалась в скрытое тенями лицо Даниеля, пытаясь узреть в нем черты маньяка, которых раньше не замечала. Но таковых обнаружено, к счастью, не было и сейчас, что повлекло за собой ощутимую волну облегчения и в тоже время раздражения, что так легко поверила в такие многообещающие угрозы в столь интимной обстановке.
- Договорились, – произнесла волчица с улыбкой, отпихивая от себя Лионкура, что удалось сделать ненамного, учитывая расстояние от одной кишащей бактериями и покрытой плесенью стены до другой. – Хорошо, и…, – фраза потонула в нитках шапки, которая закрыла собой все, благодаря проворности Даниеля. Опрометчиво закрутившись на месте, пытаясь стянуть шапку, которая зацепилась за сережки и отказывалась какое-то время шевелиться, Веньер умудрилась пару раз ткнуться как маленький слепой щенок сначала в одну стену, а потом в другую. После этого, к счастью, прозрела, а не то рисковала уйти обратно к лодке. Запыхавшись больше от негодования и временной потери в пространстве, Ева, лохматая как после сна и с разлохматившейся черной косичкой, которую носила в стародавние времена, когда волосы еще были густы и длинны, нагнала Даниеля, дав ему подзатыльник в прыжке. – Будь внимателен этой ночью, Лионкур, а то вдруг отравлю, исполняя свое обещание, или заведу в подворотни и брошу на растерзание местным людоедам. Никто же не знает, где ты и с кем, – злобненько прошипела девушка, подталкивая юношу к очередному темному переулку, где и правда была скрыта дверь - черный вход в лавку. – Уступая право первенства тебе – дерзай, – прислонившись к стене и скрестив руки на груди, приготовилась наблюдать за попытками вторжения в лавку новоявленного воришки.

Тише воды, смешнее травы…

Даниель был необычным туристом – он был французом, то бишь наглым, и он постепенно пропитывался духом итальянской жизни, что делало его еще более наглым, чем он был изначально. Туристы обычно наивные, а наивность из Лионкура выветривалась как дурной запах из туалета. Но то, с какой самоотверженностью он дергал дверную ручку, видимо, считая, что итальянские ювелиры не закрывают, уходя домой, дверь в магазин, было просто архинаивно: Веньер душил смех, норовящий вырваться на волю совершенно неприличным ржанием, если вдруг рука, прикрывающая рот и глушащая звуки, вдруг даст слабину.
- Ты бы еще подождал, когда двери сами в стороны разъедутся, как в супермаркете, – сквозь смех и слезы произнесла задыхающаяся и раскрасневшаяся Ева. Еле отдышавшись, она, все еще хихикая, повернулась к Даниелю, дверь перед которым повержено не пала. Смех прекратился, когда предложение побыть лошадкой вдруг было озвучено. Злобно зыркнув на француза, итальянка уже собралась обрушить на него еще один поток отменной итальянской брани, но передумала, услышав, наконец-таки, благоразумную мысль, которую хитро берегла для собственного триумфа, когда Лионкур облажает. – Наконец-то здравая мысль, – прокомментировала Ева и вынула из волос черную шпильку, которую, если уронить вдруг на дорогу в этой темноте, то, наверное, можно даже не искать потом. – Держи. Я читала, что надо покрутить и дождаться щелчка, – теперь заинтересовавшись процессом, она всучила шпильку Дани в руку и встала позади него, вытягивая шею и даже вставая на мысочки, чтобы лучше видеть, что происходит с дверью и как продвигается процесс взлома. О том, что надо бы и по сторонам смотреть – стоять на шухере, как сказали бы бандиты, – девушка как-то позабыла, решив, видимо, что в столь поздний, а может для кого-то и ранний час нормальные люди еще спят.

Девушки могут все, только некоторые стесняются.
16 лет – это прекрасная пора вседозволенности. Во всяком случае, так считала Веньер, которая позволяла себе решительно все. Мама поначалу возмущалась, пыталась остудить пыл своего маленького монстра, которого сама и воспитала, а потом смирилась, решив, что пусть лучше так, чем как Андреа Фабриано: тихо, мирно и серо. Хотела Ева позволить себе отправиться ночью в Венецию с подозрительным типом из-за бугра? Легко. Хотела Ева угнать чей-то катер? Тоже легко. Влезть в ювелирную лавку? Да как нечего делать. Об этих подвигах сеньора Веньер, естественно, не подозревала, потому что большую часть из дозволенного самой себе Ева матери не сообщала. Эта ночь в рассказах домочадцам станет одной из тех, которую она провела «у подруги дома». Разве что Эрик какими-то окольными путями прознает правду. И один из этих окольных путей сейчас пыхтел над замком скрытой во мраке переулка двери.
- Это не я на тебя дышу и отвлекаю, это ты сам пыхтишь как паровоз! – огрызнулась Веньер и тут же радостно пискнула, когда замок-таки поддался. – Умеешь, умеешь, теперь… – пока девчушка увлеченно нашептывала дальнейшие инструкции, вернее, собиралась это сделать, Лионкур заметил незваного гостя и попытался сделать невинный вид совсем не невинным способом, застав Еву врасплох.
О-о-о, как ей не хотелось целоваться с этой наглой французской мордой. Но при первом же касании его губ это нежелание стало чуточку слабее. А когда губы и вовсе оторвались, стало даже как-то обидно. Ева, ошалело молчавшая, тихо радовалась тому, что на дворе ночь и не видно, что ее щеки покрылись красными пятнами смущения.
- Мне кажется, эта лавка слишком проста для какой-то навороченной сигнализации. Если и есть, то наверняка сработает, если открыть какой-нибудь стеллаж. Или шкаф. В общем, ходить можно, но осторожно. И лучше ничего не трогать, – немножко нервозно хихикнула Ева, стоя позади Лионкура и мысленно готовая, в случае опасности, к немедленной эвакуации.

Отредактировано Ева Веньер (2011-09-06 15:49:09)

Я оказалась в положении букашки, попавшей случайно в шейкер для приготовления коктейля со льдом.
Оказаться в ювелирной лавке, в которую она проникла незаконным путем, вместе с жертвой кинематографа, было пределом мечтаний Евы. Нет, ну, честно. Девушка была так счастлива, что нервный тик, выразившийся в легком подергивание верхнего века правого глаза, не вызывал никаких сомнений в искренней радости волчицы от стараний Лионкура найти на глухой стене выключатель сигнализации, который, наверняка, висел и ждал именно их приметной серой коробочкой с подсвеченными цифрами/буквами. Наверное, еще и владелец лавки где-то на стене оставил выбитые как в пещере в стародавние времена точные указания, как найти и обезвредить то, что могло их сдать. Закатив глаза, Ева отвернулась от пыхтящего в темноте Даниеля и тихо отошла в сторону витрин и кассового аппарата, поблескивающего в тусклом свете с улицы. А Дани тем временем что-то все говорил и придумывал… Веньер, наверное, не обратила бы на это внимание, если бы не почувствовала, совершенно неожиданно, присутствие кого-то еще. Сердце учащенно забилось и девушка повернулась на голос своего соучастника, чтобы предупредить о возможной опасности. Но неожиданно для самой себя поняла, что Лионкур, этот несносный турист, обращается к ней, обнимает ее, но при этом… при этом она стоит у кассового аппарата, а он толкает в ее сторону совершенно другого, сонного и враждебно настроенного человека. Еве показалось, что ее ноги пустили корни к тому месту на полу, где она стояла. Страх парализовал и волчица, лишь открывая рот как рыба, вынутая из воды, не могла даже и пошевелиться от охватившего ее ужаса, светящего как маяк в ночи в глазах девушки. Как Даниель смог перепутать ее с этим крупногабаритным субъектом, да еще хитрым, оставалось загадкой. Но как-то перепутал и даже обещал ему поцелуи. Хитрости этого охранника, судя по нагрудному значку, можно было позавидовать: еще одно доказательство, что эта лавка – не какая-то там хилая и дряхлая забегаловка для туристов.
- А-а-а-а!!! – крик Веньер был подобен сирене, предвещающей беду, но ничего лучше придумать она не смогла: нужно было как-то открыть глаза Лионкуру и спасти свою шкуру.
А дальше все стало как-то совсем мрачно… Жаль, что молодые волки контролируют свои превращения не так хорошо, как взрослые. Отскочив в сторону, Ева приземлилась уже на четыре лапы и мысленно выругалась, впадая в еще большую панику и сама себя лишая возможности вернуться в человеческую форму.

В глазах волка светилась душевная тоска и неукротимая любовь к баранине.
Ева нервничала, скалилась, поскуливала и, пятясь назад, трясла головой, словно пыталась стряхнуть с морды назойливую муху. Так глупо спалиться – так обидно! Ее успокоило только обращение Лионкура: это было что-то сродни моральной поддержки, внезапно подоспевшей в самый неожиданный момент. Крик и ругань охранника резко перестали заставлять нервничать: теперь они только раззадоривали обострившиеся инстинкты.
Раздавшееся в лавке рычание Веньер больше напоминало глумливый смех гиены, переминающейся с лапы на лапу: почти как танец – заигрывание с жертвой и своим собратом. Пол, казалось, задрожал под чувствительными лапами волка, когда обратившийся Даниель повалил легко и грациозно шокированного и явно перепуганного охранника на пол. Наверное, это правильно, что ювелирные лавки охраняют обученные и вооруженные люди. Обученным, конечно, этого охранника вряд ли можно было назвать, но вот оружие выхватил он весьма резво. Разозлившись, волчица ловко и довольно-таки сильно схватила его за руку, сразу же ощутив привкус и запах крови, засочившейся из пораненной руки человека.
Ей хотелось охотиться, ощутить вкус этой охоты – было даже обидно, что мужчина, этот человек, оказался так быстро повержен и боролся за свою жизнь не так активно, как мог бы. Страх сковывал его, шок притуплял реакцию. Голос разума молчал – сейчас говорили лишь инстинкты. По сути, для хищника, в которого превратилась не особо жестокая по природе Веньер, охранник был лишь куском мяса – добычей. Она юлила вокруг него, принюхивалась, рычала, била хвостом из стороны в сторону: она ощущала его страх и чудовищное, несправедливо непонимание происходящего. Аромат пущенной крови раздражал обоняние, вызывая желание напасть и забить раненого оппонента. Но какие-то жалкие крупицы разума, который рвался наружу, пока останавливали молодую импульсивную волчицу. Ева была еще очень юна, чтобы контролировать свои действия, как это делают другие, более взрослые волки, не теряющие рассудок и не становящиеся безжалостными хищниками – животными, подчиняющимися лишь инстинктам. Человек  волчьем обличие – чем больше превращений, чем старше ты становишься, тем справедливее это замечание. Но не для юных волков, для которых превращение лишь забава, когда можно отключить все человеческое. Свобода от рамок, запретов, обыденности.
Разгребать завалы последствий Ева будет потом – а пока она освободила свое сознание, поддавшись желанию охотиться за более слабым противником и кинувшись на охранника с единственным желанием растерзать.

Обожает сердце палача реки… с ярким цветом кумача.

Страх. Кровь. Крики. Они подстегивали подобно хлысту. Наверное, молчи этот охранник, все было бы куда спокойнее. Не столь будоражаще. Веньер метнулась к своей жертве, желая растянуть удовольствие, вырвать из недр этого тела еще больше криков, получить максимум удовольствия не от охоты, которой хотелось, а от самого процесса убийства: медленного, жестокого, кровавого. Она вонзала острые клыки, причиняя боль, дробя кости, отрывая от тела куски мяса, оголяя кости, но не задевая тех жизненно-важных сосудов, которые могли бы прекратить эту сводящую с ума игру. На человека нападал волк, обозленный раздражающими криками и попытками вырваться, ударить, отпихнуть от себя. Ева заигралась, потеряла среди животных инстинктов свою человечность и, наверное, окончательно бы превратилась в зверя, если бы Даниель не прервал эту не самую веселую забаву. Если бы брызнувшая на морду кровь не остановила. Секунду назад возбуждая, теплая кровь отрезвила. В лавке больше не чувствовался страх, не было криков, бешенный бег испуганного человеческого сердца не стучал в ушах. Веньер попятилась, сев, виляя хвостом и шевеля ушами, улавливая звуки. Комнату снова осветило лунное сияние и Даниель вернул себе человеческое обличие, прислонившись к стене. Еве же вновь стать человеком удалось не сразу: она попятилась еще дальше от тела, тряхнув мордой и, склонив ее, провела по ней мягкой лапой, словно желая стереть капли крови, впитавшиеся в шерсть, тихо, утробно не то зарычала, не то заскулила и, все же совладав с буйным молодым разумом, обратилась в человека, стараясь прикрыть нагое тело руками и в ужасе озираясь. От страха, возникшего внезапно, стоило оказаться на полу на двух ногах, сердце билось где-то в горле, а мысли предательски разбегались.
- Мы убили человека, – в ужасе тихо прошептала Веньер, видя, как тусклый свет, пробивающийся с улицы в окна, отражался в черном пятне крови на полу. Голос Даниеля донесся откуда-то издалека, поставив в тупик. - Да… я… – слова давались с трудом. Сфокусировавшись на Лионкуре, Ева глубоко вздохнула, продолжая прикрываться руками, прикладывая воистину титанические усилия, чтобы вернуть себе хотя бы видимость беззаботности, абсолютно фальшивой, потому что очевидное было видно невооруженным глазом. Но отчаянно не хотелось, чтобы испуг или смущение видел Лионкур. – Я выбрала, да. Фаберже нас устроит? – голос звучал не так жизнерадостно иронично, как хотелось бы. Он звучал попросту неэмоционально.